Неточные совпадения
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом каком языке… это уж по
вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда кто заболел, которого
дня и числа… Нехорошо, что у вас больные такой крепкий табак курят, что всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и лучше, если б их было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
Хлестаков (рисуется).А
ваши глаза лучше, нежели важные
дела… Вы никак не можете мне помешать, никаким образом не можете; напротив того, вы можете принесть удовольствие.
Стародум. Оттого, мой друг, что при нынешних супружествах редко с сердцем советуют.
Дело в том, знатен ли, богат ли жених? Хороша ли, богата ли невеста? О благонравии вопросу нет. Никому и в голову не входит, что в глазах мыслящих людей честный человек без большого чина — презнатная особа; что добродетель все заменяет, а добродетели ничто заменить не может. Признаюсь тебе, что сердце мое тогда только будет спокойно, когда увижу тебя за мужем, достойным твоего сердца, когда взаимная любовь
ваша…
Цыфиркин. Да кое-как,
ваше благородие! Малу толику арихметике маракую, так питаюсь в городе около приказных служителей у счетных
дел. Не всякому открыл Господь науку: так кто сам не смыслит, меня нанимает то счетец поверить, то итоги подвести. Тем и питаюсь; праздно жить не люблю. На досуге ребят обучаю. Вот и у их благородия с парнем третий год над ломаными бьемся, да что-то плохо клеятся; ну, и то правда, человек на человека не приходит.
Цыфиркин.
Ваше благородие, завсегда без
дела лаяться изволите.
— Глупые вы, глупые! — сказал он, — не головотяпами следует вам по
делам вашим называться, а глуповцами! Не хочу я володеть глупыми! а ищите такого князя, какого нет в свете глупее, — и тот будет володеть вами.
— Через неделю. Ответ же
ваш о том, принимаете ли вы на себя ходатайство по этому
делу и на каких условиях, вы будете так добры, сообщите мне.
— В кого же дурной быть? А Семен рядчик на другой
день вашего отъезда пришел. Надо будет порядиться с ним, Константин Дмитрич, — сказал приказчик. — Я вам прежде докладывал про машину.
Два-три человека,
ваш муж в том числе, понимают всё значение этого
дела, а другие только роняют.
— Я очень, очень благодарен вам и за
дела и за слова
ваши, — сказал он, когда она кончила молиться.
«Мне нужно переговорить с вами о важном и грустном
деле. Там мы условимся, где. Лучше всего у меня, где я велю приготовить
ваш чай. Необходимо. Он налагает крест, но Он дает и силы», прибавила она, чтобы хоть немного приготовить его.
— Потому что я начинаю
дело развода с
вашею сестрой, моею женой. Я должен был…
— Мы вместе займемся Сережей. Я не сильна в практических
делах. Но я возьмусь, я буду
ваша экономка. Не благодарите меня. Я делаю это не сама…
― Да, я в тот же
день уехал. Мы только что говорили об
вашей лошади. Поздравляю вас, ― сказал Левин. ― Это очень быстрая езда.
— Так, усыновила. Он теперь не Landau больше, а граф Беззубов. Но
дело не в том, а Лидия — я ее очень люблю, но у нее голова не на месте — разумеется, накинулась теперь на этого Landau, и без него ни у нее, ни у Алексея Александровича ничего не решается, и поэтому судьба
вашей сестры теперь в руках этого Landau, иначе графа Беззубова.
Лошадей запускали в пшеницу, потому что ни один работник не хотел быть ночным сторожем, и, несмотря на приказание этого не делать, работники чередовались стеречь ночное, и Ванька, проработав весь
день, заснул и каялся в своем грехе, говоря: «воля
ваша».
— И я не один, — продолжал Левин, — я сошлюсь на всех хозяев, ведущих рационально
дело; все, зa редкими исключениями, ведут
дело в убыток. Ну, вы скажите, что̀
ваше хозяйство — выгодно? — сказал Левин, и тотчас же во взгляде Свияжского Левин заметил то мимолетное выражение испуга, которое он замечал, когда хотел проникнуть далее приемных комнат ума Свияжского.
— Ах, эти мне сельские хозяева! — шутливо сказал Степан Аркадьич. — Этот
ваш тон презрения к нашему брату городским!… А как
дело сделать, так мы лучше всегда сделаем. Поверь, что я всё расчел, — сказал он, — и лес очень выгодно продан, так что я боюсь, как бы тот не отказался даже. Ведь это не обидной лес, — сказал Степан Аркадьич, желая словом обидной совсем убедить Левина в несправедливости его сомнений, — а дровяной больше. И станет не больше тридцати сажен на десятину, а он дал мне по двести рублей.
― Да, и в самом
деле пора, ― сказал Метров. ― Поедемте с нами, а оттуда, если угодно, ко мне. Я бы очень желал прослушать
ваш труд.
— Ну, так я
ваших коров посмотрю и, если позволите, я распоряжусь, как их кормить. Всё
дело в корме.
Половину следующего
дня она была тиха, молчалива и послушна, как ни мучил ее наш лекарь припарками и микстурой. «Помилуйте, — говорил я ему, — ведь вы сами сказали, что она умрет непременно, так зачем тут все
ваши препараты?» — «Все-таки лучше, Максим Максимыч, — отвечал он, — чтоб совесть была покойна». Хороша совесть!
— От княгини Лиговской; дочь ее больна — расслабление нервов… Да не в этом
дело, а вот что: начальство догадывается, и хотя ничего нельзя доказать положительно, однако я вам советую быть осторожнее. Княгиня мне говорила нынче, что она знает, что вы стрелялись за ее дочь. Ей все этот старичок рассказал… как бишь его? Он был свидетелем
вашей стычки с Грушницким в ресторации. Я пришел вас предупредить. Прощайте. Может быть, мы больше не увидимся, вас ушлют куда-нибудь.
— Нет,
ваше благородие, как можно, чтобы я позабыл. Я уже
дело свое знаю. Я знаю, что нехорошо быть пьяным. С хорошим человеком поговорил, потому что…
— Да,
ваше превосходительство… Это,
ваше превосходительство,
дело такое, что я бы хотел его подержать в секрете…
— На суд
вашего превосходительства представляю: каково полотно, и каково мыло, и какова эта вчерашнего
дни купленная вещица! — При этом Чичиков надел на голову ермолку, вышитую золотом и бусами, и очутился, как персидский шах, исполненный достоинства и величия.
— Знаете ли, Петр Петрович? отдайте мне на руки это — детей,
дела; оставьте и семью
вашу, и детей: я их приберегу. Ведь обстоятельства
ваши таковы, что вы в моих руках; ведь
дело идет к тому, чтобы умирать с голоду. Тут уже на все нужно решаться. Знаете ли вы Ивана Потапыча?
— Позвольте, я сейчас расскажу
вашему кучеру. — Тут Манилов с такою же любезностью рассказал
дело кучеру и сказал ему даже один раз «вы».
— Позвольте вам доложить,
ваше сиятельство, что я не очень понимаю это
дело.
В таком случае, когда нет возможности произвести
дело гражданским образом, когда горят шкафы с <бумагами> и, наконец, излишеством лживых посторонних показаний и ложными доносами стараются затемнить и без того довольно темное
дело, — я полагаю военный суд единственным средством и желаю знать мнение
ваше.
—
Ваше сиятельство, скажу не с тем, чтобы защищать Чичикова. Но ведь это
дело не доказанное: следствие еще не сделано.
— Как милости
вашей будет завгодно, — отвечал на все согласный Селифан, — коли высечь, то и высечь; я ничуть не прочь от того. Почему ж не посечь, коли за
дело, на то воля господская. Оно нужно посечь, потому что мужик балуется, порядок нужно наблюдать. Коли за
дело, то и посеки; почему ж не посечь?
—
Ваше сиятельство! да кто ж из нас, как следует, хорош? Все чиновники нашего города — люди, имеют достоинства и многие очень знающие в
деле, а от греха всяк близок.
— Нет, я вас не отпущу. В два часа, не более, вы будете удовлетворены во всем.
Дело ваше я поручу теперь особенному человеку, который только что окончил университетский курс. Посидите у меня в библиотеке. Тут все, что для вас нужно: книги, бумага, перья, карандаши — все. Пользуйтесь, пользуйтесь всем — вы господин.
— Позвольте мне как-нибудь обделать это
дело, — сказал он вслух. — Я могу съездить к его превосходительству и объясню, что случилось это с
вашей стороны по недоразумению, по молодости и незнанью людей и света.
Отныне же даю слово
разделить с вами труды и занятья
ваши!
Скоро после того случилось выехать суду на следствие, по
делу, случившемуся во владениях графа Трехметьева, которого,
ваше превосходительство, без сомнения, тоже изволите знать.
— Ведь губернатор — наследник; он имеет право на притязания; а что другие-то со всех сторон прицепились, так это-с,
ваше сиятельство, человеческое
дело. Умерла-с богатая, распоряженья умного и справедливого не сделала; слетелись со всех сторон охотники поживиться — человеческое
дело…
— Будьте покойны, я переговорю об этом
деле с некоторыми юрисконсультами. С
вашей стороны тут ничего не должно прилагать; вы должны быть совершенно в стороне. Я же теперь могу жить в городе, сколько мне угодно.
— Да у вас, батюшка Константин Федорович, весь пойдет в
дело. Уж эдакого умного человека во всем свете нельзя сыскать.
Ваше здоровье всяку вещь в место поставит. Так уж прикажите принять.
—
Ваше сиятельство! Скажу всю истину
дела. Я виноват; точно, виноват; но не так виноват. Меня обнесли враги.
Гм! гм! Читатель благородный,
Здорова ль
ваша вся родня?
Позвольте: может быть, угодно
Теперь узнать вам от меня,
Что значит именно родные.
Родные люди вот какие:
Мы их обязаны ласкать,
Любить, душевно уважать
И, по обычаю народа,
О Рождестве их навещать
Или по почте поздравлять,
Чтоб остальное время года
Не думали о нас они…
Итак, дай Бог им долги
дни!
В последнем вкусе туалетом
Заняв
ваш любопытный взгляд,
Я мог бы пред ученым светом
Здесь описать его наряд;
Конечно б, это было смело,
Описывать мое же
дело:
Но панталоны, фрак, жилет,
Всех этих слов на русском нет;
А вижу я, винюсь пред вами,
Что уж и так мой бедный слог
Пестреть гораздо б меньше мог
Иноплеменными словами,
Хоть и заглядывал я встарь
В Академический Словарь.
Но
день протек, и нет ответа.
Другой настал: всё нет, как нет.
Бледна как тень, с утра одета,
Татьяна ждет: когда ж ответ?
Приехал Ольгин обожатель.
«Скажите: где же
ваш приятель? —
Ему вопрос хозяйки был. —
Он что-то нас совсем забыл».
Татьяна, вспыхнув, задрожала.
«Сегодня быть он обещал, —
Старушке Ленский отвечал, —
Да, видно, почта задержала». —
Татьяна потупила взор,
Как будто слыша злой укор.
В начале моего романа
(Смотрите первую тетрадь)
Хотелось вроде мне Альбана
Бал петербургский описать;
Но, развлечен пустым мечтаньем,
Я занялся воспоминаньем
О ножках мне знакомых дам.
По
вашим узеньким следам,
О ножки, полно заблуждаться!
С изменой юности моей
Пора мне сделаться умней,
В
делах и в слоге поправляться,
И эту пятую тетрадь
От отступлений очищать.
Мои богини! что вы? где вы?
Внемлите мой печальный глас:
Всё те же ль вы? другие ль
девы,
Сменив, не заменили вас?
Услышу ль вновь я
ваши хоры?
Узрю ли русской Терпсихоры
Душой исполненный полет?
Иль взор унылый не найдет
Знакомых лиц на сцене скучной,
И, устремив на чуждый свет
Разочарованный лорнет,
Веселья зритель равнодушный,
Безмолвно буду я зевать
И о былом воспоминать?
Морозна ночь, всё небо ясно;
Светил небесных дивный хор
Течет так тихо, так согласно…
Татьяна на широкий двор
В открытом платьице выходит,
На месяц зеркало наводит;
Но в темном зеркале одна
Дрожит печальная луна…
Чу… снег хрустит… прохожий;
деваК нему на цыпочках летит,
И голосок ее звучит
Нежней свирельного напева:
Как
ваше имя? Смотрит он
И отвечает: Агафон.
Поверьте: моего стыда
Вы не узнали б никогда,
Когда б надежду я имела
Хоть редко, хоть в неделю раз
В деревне нашей видеть вас,
Чтоб только слышать
ваши речи,
Вам слово молвить, и потом
Всё думать, думать об одном
И
день и ночь до новой встречи.
Но я не создан для блаженства;
Ему чужда душа моя;
Напрасны
ваши совершенства:
Их вовсе недостоин я.
Поверьте (совесть в том порукой),
Супружество нам будет мукой.
Я, сколько ни любил бы вас,
Привыкнув, разлюблю тотчас;
Начнете плакать:
ваши слезы
Не тронут сердца моего,
А будут лишь бесить его.
Судите ж вы, какие розы
Нам заготовит Гименей
И, может быть, на много
дней.
Познал я глас иных желаний,
Познал я новую печаль;
Для первых нет мне упований,
А старой мне печали жаль.
Мечты, мечты! где
ваша сладость?
Где, вечная к ней рифма, младость?
Ужель и вправду наконец
Увял, увял ее венец?
Ужель и впрямь и в самом
делеБез элегических затей
Весна моих промчалась
дней(Что я шутя твердил доселе)?
И ей ужель возврата нет?
Ужель мне скоро тридцать лет?
— Вы бы прежде говорили, Михей Иваныч, — отвечал Николай скороговоркой и с досадой, изо всех сил бросая какой-то узелок на
дно брички. — Ей-богу, голова и так кругом идет, а тут еще вы с
вашими щикатулками, — прибавил он, приподняв фуражку и утирая с загорелого лба крупные капли пота.